Нефроуролог для животных

– Алиса, профессия ветврача – это, как обычно, мечта детства?
– Читая интервью коллег, не только из нашей клиники, я на самом деле была удивлена, что практически каждый второй мечтал лечить животных с детства. Мне хотелось бы сказать то же самое, но нет. Это не была мечта моей жизни. Были мысли о медицине… А когда пришло время поступать, выбирала учебное заведение по принципу, что мне меньше всего не нравится. Сначала окончила ветеринарный колледж в Витебске, потом поступила на дневное в Витебскую ветакадемию. Но даже отучившись четыре года, не была убеждена, что пойду работать по специальности, потому что впереди ждала практика в колхозе с коровами и обязательная отработка после учёбы в хозяйстве. Поэтому какого-то вдохновения от профессии у меня не было. В основном же идут учиться на ветеринара, думая, что будут лечить котиков и собачек. А реальность оказывается немного другой.

– Какие впечатления остались от обучения в ветакадемии?
– Из сегодняшнего опыта понимаю, что там дается очень слабая база для врачей, работающих с мелкими животными. Всё-таки уклон идет больше на подготовку работников для сельхозпредприятий: технологии выращивания крупного рогатого скота, свиней и птицы. Чтобы сегодня стать профессионалом в лечении мелких животных, нужно заниматься самообразованием, тратить на это своё время и средства.

– Свои домашние животные есть?
– Сейчас нет, но это связано исключительно с жилищным вопросом. В ближайшие годы есть мечта переехать в собственный дом. Там у нас обязательно будут собака и кот. Из кошек обожаю ориенталов – они очень разговорчивые. А собака будет обязательно из добряков – кто-то типа лабрадора. В юности у меня жила кошка, но из-за хронической болезни почек пришлось сделать ей эвтаназию. Я думаю, что это косвенно повлияло на выбор моей специализации. Тогда я ещё не могла помочь – училась в колледже. А уже после ветакадемии, когда проходила отработку в колхозе в Осиповичском районе, буквально на второй день работы мне подбросили на крыльцо дома коробку с новорожденными котятами. Видимо, люди подумали: ветврач приехал в колхоз, он разберется, что с ними делать. Но котята были слишком маленькие, двое погибли, а двоих выходила: окрепли и жили со мной еще на протяжении пяти лет, пока я не перебралась в Минск. Потом мне пришлось их передать на воспитание маме.

– Как молодому ветврачу живется и работается в деревне? Представляю, что приезжает такая молодая девушка в глушь…
– Деревня действительно была достаточно глухая. Что интересно, меня сразу поставили на должность главного ветврача, возложив всю ответственность за здоровье животных на молодого специалиста. «Давай работай, всего хорошего», и в принципе, больше никакой вводной инструкции я не получила. Пришлось разбираться по ходу.

– А другие ветврачи были в хозяйстве?
– Да, были веттехники, закончившие в свое время только колледж. То есть какого-то профессионального обучения или перенятия опыта от старших коллег, как я его себе представляла, не получила. Люди работали в колхозе много лет, а пришла я, молодая, зеленая, и меня сразу поставили начальником над ними. Естественно, столкнулась с недопониманием и странным отношением со стороны коллег. Но ничего не поделаешь, нужно было как-то выкручиваться. Впрочем, базы знаний, которую дали в Академии, мне хватило, чтобы нормально работать по своей специальности. Самым сложным оказался сумасшедший график, потому что нужно было работать с 4 утра до 12 вечера практически без выходных. Колхоз был убыточный, очень много больных животных, плюс еще объединили два колхоза в разных частях района в 50-ти километрах друг от друга. Добираться городской девушке приходилось на коне из деревни в деревню либо подсаживаться к кому-нибудь на мопед с рюкзаком препаратов. Плюс здоровье животных в колхозе – это всегда не только заслуга ветеринарного врача, а заслуга персонала, который кормит их, заботится, убирает, чистит и так далее. Если в этом есть пробелы, никакими лекарствами и волшебными таблетками делу не поможешь. Половина населения деревни сильно пила, приходили пьяными на работу. Женщины на ферме, которые должны были заботиться о новорожденных телятах, вовремя выпаивать их молоком, практически все были лишены родительских прав. Если человек за своими детьми не смотрит, разве он будет три-четыре раза в день подходить к телёнку? Чего только там не было. Но на самом деле я рада, что у меня был опыт работы в колхозе – это помогло мне вырасти как личности.

– Школа жизни…
– Да, но не было ощущения какого-то роста, что для молодого специалиста, наверное, наиболее болезненно, и поэтому обычно там никто долго не задерживается. В общем, когда я поняла, что в моей речи появилась трасянка, решила: что-то не туда я иду (смеется). А так как отдала обучению больше восьми лет, уходить в другую профессию было нелогично и нерационально. Переехала в Минск, и сразу пришла работать в «ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ». Из предложенного списка столичных вакансий увидела ветеринарную клинику на улице Осиповичской. А так как я родом из Осиповичей, подумала, что в этом есть какой-то знак. Клиника только открылась тогда. Помню, что после собеседования спросила, когда можно приступить к работе, и мне сказали: «Сегодня». С того дня и осталась здесь на почти уже девять лет. Поскольку опыта работы с мелкими животными у меня не было, поначалу работала на должности ассистента ветеринарного врача. Начиналось все с «поднеси-подай, сделай укол» – это все мы, конечно, умеем после Академии. Но когда пришло время самой выбирать специализацию, пришлось вкладываться. А финансовая сторона в обучении – очень весомая. Почему в ветеринарии не так много крутых узких специалистов? Потому что все обучаются в основном или за счет клиники, или за свой счет.

– Почему решила углубиться в нефроурологию?
– Специализацию выбрала, можно сказать, случайно: на тот момент у нас не было узкопрофильного специалиста по нефроурологии, а хотелось оказывать профессиональную помощь с нормальным научным подходом. То есть даже здесь у меня не получилось сделать выбор, так сказать, «по любви», а было лишь слово «надо». Но когда процесс обучения уже пошел, появилась симпатия к специализации. На данный момент я бы ее ни за что не поменяла на другую. Это при том, что я считаю нефроурологию одним из сложнейших направлений, поскольку ко многим заболеваниям нужен системный подход. Мы не можем лечить исключительно почки или мочевой пузырь и разбираться только в органах мочевыделительной системы. Нужно знать все системы организма, весь обмен веществ, чтобы качественно помогать пациенту с той же с мочекаменной болезнью. Сначала училась у нашего главного ветврача, который передавал свой опыт. Параллельно сама изучала литературу, смотрела общедоступные лекции от узких специалистов и терапевтов. А потом уже стала покупать специализированные курсы по нефроурологии. Узкая специализация началась именно с полноценных платных курсов. Потом повышала квалификацию в московской клинике «Биоконтроль» и в питерской клинике доктора Сотникова.

– Куда, на твой взгляд, движется современная ветеринарная нефроурология?
– Вообще вся ветеринария сейчас набирает серьезные обороты, усложняется, разделяется на специализации. Внедряются новейшие методы лечения, появляется много инструментальных методов. Ещё пять лет назад некоторые патологии были приговором для питомца. Сейчас они лечатся. К примеру, начали использовать разные методы удаления камней из мочевыделительной системы, в том числе литотрипсию – ударно-волновую методику. Это когда импульсами разбивают камни на более мелкие без хирургического вмешательства, и они выводятся самостоятельно. Ещё пару лет назад это был только хирургический путь. Правда, это далеко не везде есть, например, в Беларуси пока нет ни одной клиники, где бы работали по такой методике.

– То есть в Минске по-прежнему камни у животных удаляют хирургически?
– Да, те конкременты, которые невозможно растворить. Если говорить о медикаментозном лечении, у нас все на уровне передовых клиник. С препаратами попроще, чем с дорогостоящим оборудованием. Но пока и нет такой большой необходимости, наверное. Если люди будут готовы платить деньги за дорогостоящие процедуры, конечно, появится и предложение. В том числе по установке искусственных мочетоников. Кстати, «ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ» – одна из немногих клиник в Беларуси, где выполняют операции по удалению камней из мочеточника. Поскольку мочеточник имеет очень узкий просвет, мы проводим вмешательство с использованием хирургического микроскопа. Это обеспечивает более точные манипуляции и сводит к минимуму риск повреждения стенок, что способствует их лучшему заживлению и снижает вероятность осложнений. Операции по установке искусственных мочеточников пока проводятся только в России, если говорить о станах СНГ. Пять лет назад даже в России это была больше теоретическая история, чем практическая, а сейчас в передовых клиниках такая методика уже ставится на поток. В Беларуси пока её не используют. Хотя теоретическая часть достаточно простая, сделать хирургическую операцию мы можем, но опять же все упирается в цену. Думаю, что в ближайшем будущем мы будем этим заниматься – в любом случае постепенно все идет в сторону улучшения и развития. На самом деле всех этих дорогостоящих процедур и операций в 99% случаев можно избежать при своевременном обращении. Тогда возможно вылечить питомца с меньшими финансовыми, а главное, моральными и физическими потерями.

Ветеринарная нефрология и урология - довольно редкое направление и найти хорошего специалиста в этой области бывает весьма сложно. В ветклинике «ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ» работает один из лучших нефроурологов страны, с большим практическим опытом лечения заболеваний почек и мочеполовой системы собак и кошек.